С августа 1941 по октябрь 1943 года территория современной Брянской области была оккупирована немецкой армией. Многие местные жители были вынуждены сотрудничать с оккупационной администрацией – «пойти в полицаи». После освобождения Брянщины коллаборационисты, совершившие насильственные преступления, подверглись уголовному наказанию. Однако люди, которые в отсутствие власти не были полицаями, но занимались мародерством, смогли избежать ответственности. Наши собеседники зачастую называют полицаями не только реальных пособников фашизма, но и мародеров. В рамках социальной антропологии мы можем рассматривать похожие нарративы о полицаях не как исторический источник, а как форму типизации социального опыта и индикатор ценностных моделей, принятых в сообществе. Популярность рассказов о полицаях можно объяснить с помощью концептуальной рамки, предложенной Джорджем Фостером. Он предположил, что в замкнутых сообществах ресурсы мыслятся как конечные и ограниченные: если кому-то достается больше, это значит что у всех остальных этого блага убавится [Foster 1961]. Наши собеседники называют полицаями мародеров, совсем не обязательно работавших на немцев. Можно предположить, что воспоминания о мародерстве в годы войны «срослись» с воспоминаниями о конфискации имущества полицаями. В этом докладе мы ответим на следующие вопросы: почему жители небольших городов и деревень Брянской области называют мародеров полицаями? Какую функцию выполняют такие нарративы?

На фото: памятник в селе Старые Бобовичи Новозыбковского района Брянской области, где летом 2020 года проводилось исследование, которое легло в основу доклада.